|
zarim
|
#12 | Суббота, 19.07.2014, 12:38
|
Каждый пишет, что он слышит,
Каждый слышит, как он дышит,
Как он дышит, так и пишет,
Не желая угодить.
Так Природа захотела.
Почему? Не наше дело.
Для чего? Не нам судить.
Директивные указания товарища Булата Окуджавы юным начинающим поэтам.
"Мальчик любил рисовать"
Мальчик любил рисовать. Он рисовал горы, и солнце сходило из-за заснеженных вершин, озаряя сияющей улыбкой случайного зрителя. Он рисовал море, и оно ластилось голубой пенной волной к ногам, маня убегающим вдаль за горизонт, едва виднеющимся и скрытым за горизонтом наполовину остроугольным белеющим парусом. Мальчик рисовал. И каждый его рисунок оживал, убегая из-под карандаша, кисти и мелков создателя, чтобы прожить свою ему одному предназначенную судьбой неповторимую сказочно прекрасную и едва уловимую жизнь.
А добрейшая Наталья Сергеевна, милейшая учительница математики, бывало говаривала невзначай:
– Ну, сколько можно с тобою мучиться, Петров? Ты сколько еще будешь испытывать мои нервы? Пятый класс, а два плюс два в уме сложить не можешь! Ну, как можно работать с такими дебилами, не повредив свою нервную систему! Ну, когда же я увижу, наконец, твоих родителей, чтобы высказать им все, что я про вас про всех думаю?!
А мальчик любил рисовать...
"Каменный век"
При закате солнца на холме с журчащим у подножия ручьем пред раскинувшейся на всю глубину до горизонта темнеющей рощей сидел на земле первобытный человек, не знавший ни огня, ни языка, и все еще напоминающий своего первородного предка – обезьяну.
Закат угас, и ничто не мешало ему, устремив немигающий взгляд ввысь, к звездам, смотреть на Луну, неотрывно, печально и беспокойно, и какие-то мысли, еще не звучащие в упряжке связных слов, смутно терзали его сомнениями, морщиня неразвитый лоб.
Вдруг внезапная радость пронзила лицо, расправив морщины, и огоньком восторга наполнив глаза. Человек схватил лежащую по близости палку и с размаху, со всей своей первобытной немереной силы швырнул ее, целясь в Луну, висевшую у него почти что прямо над головой.
Палка, выпущенная из-за спины вверх, описав едва намечающуюся дугу, приземлилась, больно стукнув задравшего вверх глаза человека по узкому неразвитому лбу. И погас огонек в его глазах, и на лоб его вернулись морщины.
Человек печально смотрел на Луну, и какие-то обрывки мелькали в его мозгу, пытаясь связать разрозненные звуки в первые еще ему не понятные слова...
"Три кольца"
У колодца стояли трое, о чем-то оживленно беседуя. Незаметно подошел седовласый бородатый старик в оборванных лохмотьях дервиша, стал и прислушался.
– Вот если бы мне было дано, – сказал один, – то я бы...
– А если б мне было дано, – сказал второй, – то я бы...
– И мне, если бы было дано, – сказал третий, то я бы...
Старик обратил на себя внимание и достал из-за пазухи какой-то узелок. Развязал. В нем оказалось три золотых кольца.
– Возьмите эти кольца, – сказал старик, – они освящены по законам шариата и когда-нибудь принесут Вам счастье, – с чем и исчез, растворившись в базарной толпе.
Спустя несколько лет приключилась в том крае большая беда и трое решили идти во дворец искать покровительства у высокого владыки. К ним вышел правитель и трое узнали его, но стоял перед ними не грязный дервиш, а могущественный халиф Гарун аль-Рашид.
– Помнишь кольцо, которое должно принести тебе счастье? – обратился он к первому из них, – Дай мне его!
– Повелитель, я продал его.
– Что ж, тебе было дано, но ты растерял свой дар и теперь им пользуются другие. Слуги! Накормите его и отпустите себе восвояси. А твое где кольцо? – обратился он ко второму.
– Я сохранил его, сохранил, повелитель!
– Дай мне!
– Но оно осталось дома, спрятанное в надежном месте.
– Что ж и тебе дано было, но никто не видел твой дар и он так и остался пылиться без пользы. Слуги! Отведите его, переоденьте и расскажите что и как: будет одним из Вас.
– А твое где кольцо? – обратился он к третьему. – Дай мне его!
– Вот оно, повелитель, с тех пор, как я получил его из твоих рук, я всегда ношу его при себе. Возьми!
– Что ж было дано и тебе и ты не утратил свой дар... Отныне назначаю тебя своим визирем.
"Пес и халиф"
По базару грустно бродил отощавший пес, поглядывая печальными глазами на лавки с выложенными на них грудами аппетитного мяса. Торговцы брали палки и прогоняли его всякий раз, как только он пытался приблизиться хоть на чуток к очередной мясной лавке на его бесцельном пути. Пес приседал на задние лапы, прижимал уши, наклонив голову, и жадно внюхивался в доносившийся до него едва уловимый сладостный запах свежего мяса.
Вдруг все вокруг закипело, пришло в движение, смешалось и пало ниц вдоль главной дороги, вдоль которой выстроились бесконечные ряды базарных лавок. Всклубилась пыль, а когда осела, на дороге появился застывший в ожидании, взнузданный вороной жеребец арабских кровей и всадник верхом – могущественный халиф, повелитель этих мест Гарун аль-Рашид, за которым, также застыв в ожидании, вдоль дороги растянулась насколько хватало глаз бесчисленная свита.
Халиф посмотрел на залегшего у дороги пса и встретился с его исполненным тоской невыразимо грустным опечаленным взглядом:
– О, свет очей моих! О, глупый, неразумный пес! О, горделивое, безрассудное существо! Зачем ты сбежал от меня, зачем обиделся. Разве тебе лучше голодное существование, любимый мой охотничий пес!
Подошел первый из толпы и пал ниц пред властелином:
– О, владыка, позволь мне стереть пыль с твоих сапог, позволь припасть губами к стопам твоим, о, Повелитель Вселенной!
Суров был взгляд властелина.
Подошел второй из толпы и пал ниц пред властелином:
– О, владыка, позволь мне отрусить пыль с шерсти твоего достопочтенного пса, позволь расцеловать его во влажный нос.
Суров был взгляд властелина.
Подошел третий из толпы и пал ниц пред властелином:
– О, владыка, пес голоден и едва стоит на ногах, позволь мне накормить его прежде, чем твои люди отведут его на псарню...
|
Статус: тута я
|
|
|
|
zarim
|
#14 | Суббота, 19.07.2014, 12:42
|
Сейчас я выложу остальное, отдельными постами, чтоб не было километровой простыни
***
Арт-журнал «Ковчег» » Выпуск-1
Как часто в час, когда раскрыла сени
Ночь, чтоб впустить последний солнца свет,
Две на мосту разрозненные тени
Сошлись в один прекрасный силуэт.
Сады притихли, во себя вобрав,
Все шорохи, сомнения и вздохи,
Ручьи журчали, унеся стремглав,
Остатка дня невидимые крохи.
И в предвкушеньи от восторга вечных мук,
Торжественно страдая и ликуя,
Преодолев переплетенье рук,
Сомкнулись губы в страстном поцелуе.
Сердца слились в один протяжный стук,
Луна над ними – верная подружка,
Струится что-то тихо между губ,
Касаясь вскользь изнеженного ушка.
***
Арт-журнал «Ковчег» » Выпуск-1
Звезды тают, как свечи,
Как разостланный дым,
Возвращаясь под вечер
И к своим, и к чужим,
И глядят сиротливо
На навес над окном:
Занавески в разрывах –
Мой заброшенный дом.
В доме было веселье,
Что на радость своим,
Наступило похмелье:
Мне мой дом стал чужим,
И меня потянуло
За порог за теплом,
Буйным ветром задуло
Мой заброшенный дом.
Меня после носило
По просторам шальным,
Оказался не в силах
Для своих слыть родным,
Побывал я не близко,
Не забыл я о том:
Ждет меня моя пристань –
Мой заброшенный дом.
Передать все, что было,
Не с талантом моим:
Кто казался чужим мне
Стал навеки своим
Только звезды всех выше,
Не одарят теплом
Мою старую крышу –
Мой заброшенный дом.
<К истории вопроса:
Многолетняя творческая тяжба с Одессой за достойное литературно-историческое наследие идет вокруг так называемой "Мурки – Маруси Климовой". В принципе, днепропетровцы согласны с тем, что музыку этого произведения искусства написал одессит (фамилий я не запоминал, а источника на данный момент, к сожалению, под рукой нету). Причем, сначала "Мурка" (в смысле музыка к ней) была танго про печальную историю любви, переделанное затем народными мастерами художественного слова в блатняк. Так вот, одесситы тянут одеяло на себя и выдают за автора слов какого-то Якова (фамилию не помню), приводя в качестве основного довода то, что действие, якобы разворачивается в Одессе. А каждый патриотично настроенный днепропетровец знает, что "Мурку – Марусю Климову" написал днепропетровский пиит. Во времена моей юности мне даже называли, где находится якобы сохранившийся дом, в котором он жил. По-моему, где-то в Сухачевке (поселок, вошедший в административно-территориальный состав Днепропетровска). И фамилию, имя называли. К сожалению, надо искать источник, если сохранился. Аргументация следующая:
Мурка, ты мой муреночек,
Мурка, ты мой котеночек,
Мурка – Маруся Климова,
Прости любимого.
Некто из копателей даже накопал, что якобы в Екатеринославе (историческое название Днепропетровска) во времена оные, революционные, действительно служила в губчека некая Маруся (фамилии не помню, но не Климова, это точно), то ли из эсэров, то ли из анархистов, которая якобы и послужила прототипом влюбчивому автору бессмертных слов. Но, главное не в этом, главное во вступительной части:
Прибыла в Одессу банда из Амура...
Некоторые абсолютно безграмотные в поэтическом отношении, бездарные, лишенные музыкального слуха, никудышные исполнители поют "из Ростова". Фиг на фиг. Именно из Амура. Амур – это название рабочего поселка на Левобережье, который несколько позже описанного в произведении времени, объединившись с ранее отдельно отстоящим населенным пунктом – Нижнеднепровском – и прилегающими территориями без определенного названия сформировал новую административно-территориальную единицу – АНД район (Амур-Нижнеднепровский), который и до сих пор пользуется дурной славой. Я, собственно говоря, в этом самом АНД районе и проживаю, и дурную славу его подтверждаю лично: когда амурская братва, как в песне поется, валит куда-нибудь путешествовать, на райончике как-то поспокойней становится: можно кого и на три-пять букв послать и при этом под глаз фонарь не получить. Когда же братки на районе... Впрочем это уже совсем другая история, как говорится в популярном телевизионном цикле передач.>
ЗАЕЗД ОДЕССИТОВ НА АМУР
(ПЕРЕД ОТВЕТНЫМ ВИЗИТОМ АМУРА В ОДЕССУ)
На Амур заехала банда из Одессы,
Гопники, щипач и шнифера,
В красавице Одессе Фонтанам и Пересыпи
Видно отдохнуть от них пора.
А в Одессе стонет,
Ждет рыбачка Соня
Парня возвращение домой,
На пляже ветры свищут,
В небе чайки рыщут
И шумит волной морской прибой.
"Гражданки не стесняйтесь, вы принаряжайтесь:
Вечером вам будет карамболь,
ГраждАн не забывайте – лопатник набивайте:
Наш теятр даст у вас гастроль."
А в Одессе стонет,
Ждет рыбачка Соня
Парня возвращение домой,
На пляже ветры свищут,
В небе чайки рыщут
И шумит волной морской прибой.
"Люди не спешите, ну-ка, разрешите,
Да куда ж ты, милая, постой!"
Без колец, браслетов, звона и жакетов
Возвращались граждане домой.
А в Одессе стонет,
Ждет рыбачка Соня
Парня возвращение домой,
На пляже ветры свищут,
В небе чайки рыщут
И шумит волной морской прибой.
В Амуре на районе с утра не пижонят:
Базар, шум, давка, гам и суета,
Тридцать три невесты враз лишили чести,
А попа серебряна креста.
А в Одессе стонет,
Ждет рыбачка Соня
Парня возвращение домой,
На пляже ветры свищут,
В небе чайки рыщут
И шумит волной морской прибой.
На Днепре у ресторане баллоны на кармане,
Пары, джаз и потная жара,
Вдруг заходит Мурка в кожаной тужурке
А за Муркой злые опера.
А в Одессе стонет,
Ждет рыбачка Соня
Парня возвращение домой,
На пляже ветры свищут,
В небе чайки рыщут
И шумит волной морской прибой.
Мурка речь держала, наганом помахала,
Лукаво подмигнула операм,
Пятки засверкали и в стене зияла
Чьим-то лбом пробитая дыра.
А в Одессе стонет,
Ждет рыбачка Соня
Парня возвращение домой,
На пляже ветры свищут,
В небе чайки рыщут
И шумит волной морской прибой.
"Шухер. Огородом на вокзал уходим.
Ну-ка, Шнырь, давай-ка там ускорь!"
Долго не бежали: "Вот мы и на вокзале.
Шнырь, да брось ты, на фиг, свой забор!"
А в Одессе стонет,
Ждет рыбачка Соня
Парня возвращение домой,
На пляже ветры свищут,
В небе чайки рыщут
И шумит волной морской прибой.
Мурка не махала, взглядом провожала
Паровоза белые дыма,
Только и видали: за окном мелькали
Вокзал, Амур и злые опера.
А в Одессе стонет,
Ждет рыбачка Соня
Парня возвращение домой,
На пляже ветры свищут,
В небе чайки рыщут
И шумит волной морской прибой.
Много в мире женщин, среди них красивых
Много есть и умниц, да и дур,
Но Марусю Климову – милую, любимую –
Помнит, уважает весь Амур.
__________________________________
Кое-что из блатного жаргона 1920-х:
Гопники: Грабители ("брать на гоп-стоп" – грабить)
Щипач: Карманный вор
Шнифера: Взломщики сейфов
Лопатник: Кошелек
Звон: Деньги
Баллоны: Деньги
***
80 лет назад 14 апреля, в возрасте 37 лет, земной мир покинул поэт, о творчестве, жизни и смерти которого до сих пор не утихают споры. Одни утверждают, что он застрелился от любви к Лиле Брик, другие – от страха перед старостью, а третьи уверяют, что его убили. В Днепропетровске имя Маяковского носит туннель в парке имени Глобы, вырытый для детской железной дороги, и улица в Ленинском районе. И не зря, ибо первый пролетарский поэт неоднократно бывал у нас. Правда, в современных источниках оговаривается, что об этих визитах мало что известно. А краеведы уверяют, что в нашем городе поэт не написал ни строчки, а сам город ему жутко не понравился. И то и иное не соответствует истине. Поговаривали и о некой вскружившей в Днепропетровске его голову даме, из-за чего поэт провел тут целую неделю. В годовщину смерти великого классика "Задор" собрал все сведения о загадочном пребывании Маяковского в днепровских краях.
Полный мочевой пузырь и мудреватый Кудрейка
В день приезда поэт подхватил в городе грипп. И 29 февраля, вернувшись в Днепропетровск из поездки в Запорожье, не смог выступить в Доме Красной Армии. Поговаривали, что заразила поэта какая-то дама, которая на вокзале кинулась к нему на шею с бурными поцелуями. Ее еле оттащили от вагона. А она всё кричала «Володенька, помни, что я люблю тебя до самой смерти!» Слова экзальтированной поклонницы едва не сбылись здесь и сразу, ибо великий классик чуть не дал дуба.
Лишь 5 марта он нашел в себе силы придать своему телу вертикальное положение и отправиться в Горный институт на тусовку с пишущей братией из литературной группы «Молодая кузница». По поводу этой встречи среди студентов «горки» ходит такая байка. Поэты наперебой читали свои стихи, добиваясь от Маяковского похвалы и не давая ему раскрыть рот. После чего председатель литобъединения спросил: «Владимир Владимирович, что Вы вынесли из нашего собрания?» «Полный мочевой пузырь», - ответствовал ослабленный болезнью Маяковский и в досаде покинул сборище.
Он унес пузырь переполненный,
Во себя с мочою вобрав,
Запах леса, дурманом наполненный,
Аромат полыхающих трав,
И рассвет, и закат, и смятение,
И мятежной души естество,
И поэта прямое сродство
С океана тревожным волнением,
Прихватив без стыда и без совести
Дней минувших печальные повести
И любви безутешной экстаз,
Взял, да и спустил в унитаз.
***
Едва начавшись сентябрем,
Не отпускала осень лета,
И мы с тобой опять вдвоем,
И ты особенна при этом
В воздушном платье голубом;
И ветра нет, и лист не дрогнет;
Кафе здесь рядом за углом,
Давай зайдем не по дороге.
И там за столиком вдвоем,
Общенья каждый миг смакуя,
Вина возьмем, себе нальем,
И так: о жизни поворкуем...
И ты сидишь уже напротив,
Подол у платья чуть прибрав,
К изгибу обнаженных бедер
Чужие взгляды приковав.
А, впрочем, мне какое дело:
Ведь ты сегодня не моя,
Давно ведь было: я не смело
Глядел вот также на тебя.
– Серега, кстати – классный парень –
Вон там за стойкой у окна –
Он и сейчас на том же баре,
Где моя молодость прошла.
Ты на меня глядишь с укором,
А, может быть, мне показалось,
Ведь за коротким разговором
Тебя узнал всего лишь малость:
Ведь с той поры – скажи на милость –
Воды так много утекло,
Наверняка, ты изменилась,
Иначе б время не прошло.
– Ну, у тебя-то как дела?
Мои – туда-сюда, нормально.
– Вышла замуж, родила...
Ну, это без тебя я знаю.
– Потом, вот так, не получилось:
Растет ребенок без отца,
Но я уже давно смирилась,
Ведь не терять же мне лица
Из-за того, что в самом деле,
А, в общем, знать тебе не надо...
"С деревьев листья облетели,
Вскрывая обнаженность сада".
– А я, признаться, был не прав
И сожалею я, не скрою.
– Но ты тогда ведь сам сказал:
"Ничто не вечно под Луною".
– Ты, кстати, как всегда права:
С тобою был я неприветлив,
Но я, однако, очень рад,
Что я тебя сегодня встретил.
Не разбавляется вином
Густая тягость пустословья,
Когда ты за одним столом
Со своей бывшею любовью.
– Ну, ладно, закажи-ка счет,
Еще так много сделать надо...
– Да посиди со мной еще:
Всего не переделать. Правда?
– Ну, хорошо, я так давно
Ведь никуда не выходила...
Пусть будет так: мне все равно,
Считай, что ты не говорила
И не призналась невзначай
В том, что хотелось мне услышать...
Официантке б дать на чай,
Да, видно, это будет лишне.
– А ты как прежде хороша,
Ведь ты ничуть не изменилась.
– Да, ладно, ездить по ушам.
Но вот улыбка появилась.
Не спорь со мной, моя душа,
Ведь, затаившись, ждет момента,
Чтобы проехать по ушам,
Живая сила комплимента.
А от прикосновения рукой,
С тобою мне тепло и бесконечно,
Оставь заботы на потом – давай со мной:
Ничто не вечно под Луной, ничто не вечно.
***
"Народы матушки России, неньки Украины и прочие русские и украинские татары! Живем, гуляем, кладем!"
(Живем по понятиям, гуляем по полной и кладем на все, что мешает нам жить. Лозунг 30 июня 2011 г.)
***
К утру мороз подернул окна дымкой,
Пленящей, леденящей синевой,
К утру туман, таинственный и зыбкий,
Окутал лес густою белой мглой.
Ты спишь еще в распахнутой постели,
К подушке приластившися щекой;
И солнца луч, изгнавший полутени,
Ласкает нежно локон золотой.
Смотрю и думаю, любуяся тобою:
Зачем я здесь, ведь люди не правы:
Не будет больше светлою любовью,
Что стало лишь привычкою, увы.
Но чую я: меня настигнет кара
За то, что понял я – знать раньше бы, кабы:
Холодный ковш не упасет от жара
Протопленной до одури избы.
Из избы вон уносят ноги сами
На двор, на улицу, где воздух посвежей,
Где ждут давно уже запряженные сани
И бьет копытом тройка вороных коней.
И к лесу правя, вдаль за чудесами,
Лишь оглянусь я, убедиться чтобы в том,
Что на снегу следят полозья саней
И что за поворотом исчезает дом.
Подходит время – я тебя покину
Под гон коней, парящих на бегу;
А гроздья алые озябшая рябина
Роняет молча кровью на снегу...
|
Статус: тута я
|
|
|
Охотник, может лучше выложит
