В состоянии жесткого маниакала я в первый раз перешагиваю порог больничной палаты. Энергия прет и накрывает, и я недоумеваю, как мне высидеть в этих четырех стенах на этой койке хотя бы сутки. Соседки мои как-то вяло кивают мне. Одна все время лежит, носом в стенку, другая как будто чего-то боится.

Нет, не как будто. На следующий день, утомленная нереализованной жаждой деятельности, я первая иду на контакт, и знакомлюсь с милой девочкой Диной. Оказывается, вчера она испугалась меня... Робко улыбаясь, Дина сообщила, что от меня исходит страшная сила; что она здесь лечится целый месяц, но вообще-то ее главная проблема - рука. Левая рука, она не разгибается до конца. Завтра ее повезут к какому-то хирургическому светилу, и возможно, он назначит операцию. Заветную, долгожданную операцию, и тогда, конечно, засияет солнышко, озарит Динину грустную жизнь и все проблемы отвалятся сами собой.

Я с недоумением осматривала ту руку - рука как рука, почему она не может разогнуться? Какой-то невидимый глазу тонкий нерв в локте, когда-то давно, случилось вроде, упала, или еще что-то, детство босоногое...

Нет, погоди, давай вот так, потихонечку, ну, разгибай, неужели не можешь? - Ай, больно, не могу!

Странные вещи.. Я, по-моему, была уверена тогда, что смогу вылечить ее просто так, взглядом. Но что-то не заладился из меня Кашпировский.

Через день Дину перевели в другую палату. При встречах в коридоре она шарахалась от меня. Лицо зареванное, руки трясутся.

Светило отказалось делать ей операцию. По какой-то там причине, нельзя и все тут. В истерике Дина кричала своей докторице, что во всем виновата я - сглазила, ведьма, не хочу с ней, дайте другую палату!!! Ей пошли на встречу, благо места в палатах были, а заодно, вдогонку, приписали 50 (Пятьдесят) уколов реланиума.

Так я сглазила человека. И долго потом все пыталась извиниться. Оправдаться. Загладить, так сказать.