Записки графомана

Существует такой термин «Рваная литература» - на первый взгляд, события никак не связаны между собой. Но, когда делаешь акцент на деталях, рано или поздно, складывается цельная картина, только нужно заставить работать интеллект и "включить" душевное восприятие. Это даже становится интересным, собирать все паззлы воедино.

* **
Парадокс! Офис издательства находился на территории колбасного завода. А чего, собственно, я ожидал, когда подыскивал дешевенькое издательство для публикации сборника своих весьма неплохих, как мне представлялось, стихов? Я хотел опубликовать сборник стихов небольшим тиражом, и раздать брошюры друзьям.
Я долго плутал по размытым слякотью тропам, вдыхая неприятный, приторно-гнилой запах мяса. Наконец-то отыскал. Длинное серое здание, видимо, складское помещение, арендованное под офис.
на двери – покосившаяся табличка: Издательство «Альфа». Зашел внутрь – полный бардак. Снуют туда-сюда люди с какими-то коробками, на полу ошмётки от этих коробок, а на драных кожаных креслах валяются мятые брошюры, обрывки бумаги, мотки веревок. Я даже не знал к кому обратиться. Вынул из кармана блокнот, пролистал, нашел запись: «Эмма Валентиновна, издательство «Альфа», комната номер двадцать девять». Именно с ней я договаривался о публикации. Так, теперь нужно отыскать комнату двадцать девять. Рядом со мной «прошелестела» девушка со стопкой брошюр в руках. Я догнал её.
- Простите, не подскажите, где находится комната двадцать девять?
Девушка что-то пробурчала себе под нос и поспешила дальше.
Ладно, найду сам, сориентируюсь в этом хаосе. Меня чуть не сбил с ног мужчина, тащивший на плече огромную коробку. Работа кипит! Побродил я по коридорам, наконец, нашел заветный кабинет.
Постучал несколько раз, пока прокуренный голос не прохрипел:
- Входите!
Я вошел. За столом, заваленным рекламными проспектами, брошюрами, пачками листов бумаги, сидела дородная дама в необъятном лиловом балахоне. Её волосы, не выдержав очередного осветления, выглядели как растрепанная пакля. Дама курила сигарету через мундштук. Колоритный персонаж! Я обратился к ней:
- Простите, Вы Эмма Валентиновна?
- Допустим,… Что Вас интересует, молодой человек?
- Эмма Валентиновна, меня зовут Василий Найденов, я звонил вам, насчет публикации стихов и принес материалы для печати.
- Отлично, юноша! Тогда составим и подпишем договор. Ваши вирши через месяц будут опубликованы.
- Ждем-с.
Когда все было готово с договором, и я вышел на улицу, меня переполняло воодушевление, и вместе с тем, ощущение нетерпения, скорей бы вышел мой сборник!
Пробираясь к выходу, - поскорей бы покинуть территорию завода, - я увидел интересную сцену. Два «явных алкаша»,
наверняка рабочие завода, расстелив на каменной глыбе газетку, разложили на ней скромную закуску – нарезанный батон колбасы и буханку хлеба. Они разливали водку в пластиковые стаканы, и пили, как воду, не морщась, заедая колбасой и хлебом, отламывая его кусками от буханки. «Разряжались» после смены.
Один из них окликнул меня:
- Парень! Выпей с нами, мы зарплату за декабрь обмываем!
- Это в марте-то! Да, выпить стоит!
Не знаю, почему я откликнулся, возможно, эмоции бушевали, хотелось с кем-то пообщаться, прямо сейчас, сию секунду, поэтому я к ним и присоединился. Я очень импульсивный и часто действую спонтанно.
Проснулся дома, абсолютно не помнил, как попал домой. Дико болела голова,
В голове и на душе мутно с похмелья…

Муть-жуть
Вязкая
Светом яркая
Разносолами богатая
Цветами увитая
Молитвами избитая
С головою непокрытою.
Скорбь надвигается
Перерождается
Потоком извергается
Славословия многословия
Словоблудия словомыслия.
Детство юность фантазии
Старости оказии
Пролетела жизнь бесплодная
Осталась муть болотная...

Я с трудом «дополз» до кухни, налил стакан холодной воды из под крана.
Мгновенно осушил его. Вода ледяная, немного полегче стало. Поплёлся обратно в комнату.
Только сейчас обнаружил, что на мне грязнущая куртка, а на ногах ботинки, облепленные комьями грязи, спал в грязной уличной одежде. Поскорее скинул всё и улёгся на диван, завернувшись в теплый плед.
Я провалялся до обеда, а потом меня потянуло писать. Снова нагрянула моя графомания. Я отыскал блокнот и записал свои размышления.
Крутится в голове сюжет, я начинаю подбираться к нему, словно акула, описывающая круги вокруг своей жертвы-сюжета.
Бывает, что я стараюсь не поддаваться на уловки графомании, нахожу разные предлоги, чтобы избежать этого, потому что, записав, какую-то вещь, чувствуешь себя опустошенным. Графомания отнимает много душевных сил. Но когда из меня «прёт» я не могу не писать.
Иногда после написанного, чувствуешь очищение, становится необычайно легко. Некий Катарсис! Как уживаются вместе подобные противоположности? Загадка…

Озарение!
Путешествие-плаванье
Сайты страницы свидания
Бесконечные клавиши пианиста-писателя
Катарсис...

Сегодня решил лечь спать пораньше. Выспаться надо перед институтом, а то совсем его забросил, а вечером - на подработку надо.

Снилось мне жемчужно-голубое небо, до неба высилась огромная гора крупных золотисто-коричневых грецких орехов. Внезапно, орехи треснули, и выползла из них «тьма-тьмущая» тараканов. Вместо горы грецких орехов, выросла «живая» гора мерзких копошащихся тараканов, до самого неба… Кто-нибудь умеет толковать сны? Мои тараканы в голове? Еле пришел в себя ото сна.
Как мне надоели эти будни. Все дни, словно клоны, спасибо творчеству (графомании), которая хоть как-то разнообразит быт.

Из блокнота графомана.

К. - Твоё дыхание обдаёт меня ядовитыми парами.
М. – Это не страшно, зато ни один паразит на тебя не сядет.
К. – Ты брызжешь слюной, а она прожигает моё пальто, отвратительные дыры.
М. – Смотрится стильно!))
К. – У тебя с языка сочится змеиный яд.
М. – А ты накапай в баночку и полечись, говорят он полезный! Нет, я придумал лучше –
укушу тебя за руку и вылечу навсегда…
***
Я "человек без кожи".
Любая эмоция, событие, могут настолько "зацепить", что порождают гротескные, абсурдные мысли и переживания, с точки зрения нормального человека. Я признаю, что являюсь, в некотором роде, аутсайдером.
«Человек нормальный» воспринимает реальность относительно постоянной (без искажений), адекватно реагирует на происходящие события. «Человек – с - ума - сшедший», даже обычные чувства - радости, горя, тревоги, воспринимает сквозь призму своего безумия. Когда человек сходит с ума, мир для него начинает жить по своим собственным, непонятным, часто враждебным законам, и человек в этом искаженном мире ведет себя соответственно. Человек, потерявший разум сталкивается с первобытными ужасом и хаосом, недоступными «человеку нормальному».
Меня часто настолько охватывают эмоции, что я просто не знаю, что с ними делать, а разрядка часто происходит совершенно непостижимым образом.

В тот вечер обида, досада полностью овладели мной, даже не помню по какому поводу.
Все бурлило внутри. В глазах стояли слезы, злые, колюче-обжигающие.
Я нашел на балконе толстый железный прут (на балконе у нас целый склад инструментов, досок, "железяк"). Прут был весьма увесистым.
Я вышел из подъезда, погрузившись в темноту сонной улицы. Прижимая прут к сердцу, кошачьей поступью, заскользил по переулку. Вышел на соседнюю улицу. Там, возле многоэтажки, расположились в ряд новенькие иномарки.
Сжимая изо-всех сил стальной прут, я остервенело принялся крушить машины. Сработала сигнализация. Некто, в одних семейных трусах, выбежал на улицу и схватил меня за шиворот. Я вырвался и побежал, сворачивая, то в один, то в другой переулок. А за мной никто не бежал...
Я рухнул на газон. Засунул прут под куртку, прижал к сердцу. Сердце бешено колотилось о железяку. Отдышавшись, я внезапно разрыдался. Стало легче. Поднявшись, я выкинул железный прут в ближайший мусорный бак.
Внезапно, раздался вой полицейской сирены. Я сообразил - в трех домах отсюда - живет мой лучший друг Мишаня. Тихо я прокрался к его дому. Зашел в подъезд и поднялся на третий этаж, ноги дрожали. Позвонил в десятую квартиру. Безрезультатно, звонок не работал, тогда я пнул дверь.
В прихожей возник Мишаня.
- О, Васёк! Проходи, - пробасил обрадованный Мишаня,- а мы тут попойку затеяли! Тебя, как всегда, где-то носит, мобик заблокирован, дозвониться не можем. Проходи уже давай!
В крохотную квартирку набилось человек десять. На полу стояли ящики с пивом, валялись пустые бутылки, окурки. Сквозь дымовую завесу сигаретного дыма трудно было что-либо различить.
- Присаживайся, если найдешь, куда.
- Парни, бычки в пепельницу или в пустые бутылки кидайте, сколько раз говорить! - командовал Мишаня.
Народ развалился на полу, сидели на подоконниках, самые везучие оккупировали диван.
Раздался возглас: «Васёк! Классно, что пришел!». Кто-то протянул мне бутылку холодного пива. Я сел на пол, прислонившись к стене спиной, глотнул холодного пива.
Да, именно этим людям вокруг меня… близким людям, друзьям, по сути, братьям,
и хотел я посвятить свои стихи.
Закрыв глаза, на мгновение, я почувствовал себя абсолютно счастливым...

* * *

Весна, я «плавлюсь» на солнце, ощущаю себя чем-то вроде амебы… Пошел в магазин, накупил акриловых красок. Дома, в нетерпении, трясущимися руками я развинтил крышки, расставил банки с краской на подоконнике, запустил пальцы в краски и просто начал размазывать их по стеклу… я выбирал цвета, созвучные моим ощущениям. Почему-то именно пальцами, хотелось их размазывать, наносить один слой на другой, смешивать тона, мне приносило это несказанное удовольствие. Никакой гармонии здесь не наблюдалось, только наслаждение процессом. Когда подобное занятие мне надоело, я потерял к нему всякий интерес.
В ванной долго, тщательно отмывал руки от краски, наблюдая за разноцветными разводами в раковине.
Накинув ветровку, я вышел на улицу. Парило, чувствовалось приближение дождя.
Вечерело, хлынул дождь, редкие прохожие разбежались по домам. Поначалу, я словно неприкаянный слонялся под дождем, впитывая его в себя...Я вышел к набережной, долго стоял, облокотившись о парапет, наблюдая, как вспенивается грязными пузырями река.
Дождь прекратился. Я промок насквозь, но не чувствовал дискомфорта. Вдыхая ароматы свежей листвы, сырой мостовой, я сливался с мокрым городом воедино. Он принял меня в свои продрогшие объятия.

***
Домой идти не хотелось. Я свернул в ближайший паб и заказал глинтвейн. Пока я отогревался, смакуя пряный горячий напиток, ко мне подсел бородатый тип с графинчиком водки и двумя стопочками.
- Не помешаю?
- Нет, конечно.
Я допил глинтвейн, он разлил нам водки. В его взгляде было какое-то смятение, глубокая борозда пролегла между бровей, чувствовалось, что ему хотелось выговориться.
- Виктор, - представился он.
- Василий.
- За знакомство!
После третьей стопки его потянуло на разговор.
- Понимаешь, жить бессмысленно и скучно, да и все эти пресловутые смыслы надуманны, так, погоня за тем, что рассыплется в прах…
Я не совсем понимал его…
- Зачем заварили эту кашу-жизнь?
Не спросив нас, засунули в мясорубку, - крутитесь, как хотите.
Жизнь - трясина, на миг высунешь голову на поверхность– вот оно счастье! – и снова в пучину.
А счастья просто не может существовать для всех, хотя бы по «закону маятника».
Нет счастья для ВСЕХ одновременно! Что хорошо для одного – «гибельно» для другого!
Лучше бы ничего этого не было, не существовало жизни.
Прекрасный гармоничный безжизненный космос…

Кажется, я стал понимать его. Мы пили и проговорили до утра.

***
Мои родители умерли, когда я учился в девятом классе. Мы остались вдвоем со старшей сестрой. Ей тогда было двадцать пять. Она варит мне борщи, на этом наше с ней общение заканчивается. Она живет в своей комнате, меняет «бойфрендов», меня это не касается, я творю в своей комнате что хочу. Конечно, много я ей доставил хлопот своими попойками, ночными посиделками с приятелями, да просто, когда меня «выгружали» почти бесчувственного у порога и звонили в дверь… Со временем как-то ужились. У меня хватило ума поступить в институт и устроиться на работу. Нас почти все устраивает.

***


Я изливаю на бумагу, всё, что мне приходит в голову, отрывки из моей жизни, даже если это полнейшая чушь. Графомания не дремлет, она кружит надо мной, словно стервятник, и, когда приходит в ярость, начинает долбить моё темя своим стальным клювом. Мне не остается ничего, кроме того, как хватать ручку, клочок бумаги и выдавать поток излияний. Я не могу исцелиться от своей болезни.

*продолжение следует… или не следует