Хранитель... принесет с собой огонь...

...ХРАНИТЕЛЬ ПРИНЕСЕТ С СОБОЙ ОГОНЬ
И КАПЛЮ ИСЦЕЛЯЮЩУЮ КРОВИ...

Картина, открывшаяся с балкона, должна была вызвать приступ тошноты. Но, видимо, все чувства и нормальные ощущения были выбиты ударом Лыковой. Зато стало ясно, куда делись все жильцы. И кто чего стоил. Внизу был бал изголодавшейся гнили, жрущей все, что попадалось под руку... нет, прямо в рот. Некоторые уже нелюди не имели рук или ног, могли передвигаться только ползком. Но даже так пытались дотянуться до соседа, чтобы отгрызть кусок такой же гнили. Интересно, долго еще выдержит мой мозг? Взгляд остановился на относительно целом нелюде, стоящем прямо под "моим" балконом. Он словно почувствовал мой взгляд и поднял голову. Лыков-старший. В тупых глазах мелькнуло узнавание, или мне показалось, он оскалился - и откусил кусок от чего-то зажатого в руке. Потом помахал мне этим чем-то, оказавшимся чье-то оторванной рукой с остатком рукава. Эмблема на рукаве была знакома: череп с костями, который с гордостью выставлял перед всеми Игорь. Плохо соображая, я подняла с пола балкона какой-то ящик и уронила точнехонько на мразь, лыбящуюся внизу. Мерзко хлюпнуло. И со всех сторон к месиву под ящиком поползли остальные.

И тут я увидела Кирилла. Он лежал на асфальте возле детской площадки, вроде целый. Почему среди всеобщей голодной оргии его обошли, даже не думалось. Просто отлегло от сердца. Лицо Кирилла снова было белым, как в больнице. Память встрепенулась - снова перед глазами возникла палата, провода, капельница, мониторы медицинской аппаратуры. Только все это виделось в тумане. Реальными были только серые полуруки-полуобрубки, ползущие к неподвижному телу по белой простыне...

Как же больно! Кажется, что лопатки и ребра самостоятельно выворачиваются и отрываются от позвонков и вылезают наружу. И горячо! Жжет в груди. Изжога подступает к горлу, пламенем сушит губы... Чтобы не упасть, я судорожно вцепилась в поручень балкона, не ощутив привычной твердости металла под пальцами. Железка прямо на глазах меняла цвет: красный, оранжевый, желтовато-белый. И вдруг металл стал плавиться, тяжелые светящиеся капли медленно срывались и падали вниз. Каждый выдох бы нестерпимо горяч, хотя вдох на пару секунд приносил прохладу в обожженные легкие. Позвоночник, казалось, жил собственной жизнью, отделившись от ребер, и извивался, как змея, а руки... Вместо нормальных человеческих рук в плавящийся балконный поручень вцепились чешуйчатые когтистые лапы, увеличивающиеся с каждой секундой в размерах. И крик, вырвавшийся из горла, был не криком, а струей пламени, растворившей в себе остатки балконного ограждения и стоящее перед домом дерево, прихватив ползавших под ним тварей. Позвоночник вроде бы разросся и развернулся вниз и в стороны, причиняя невыносимую боль, заставляя выплевывать новые и новые струи огня вместо крика. Одновременно сзади раздался грохот и треск, посыпались куски стекла и бетона. А справа, из-за спины вывернулся огромный... хвост, покрытый зеленовато-черной чешуей и заканчивающийся мощным матово-черным наконечником.

Я падала вниз..., нет, вверх... судорожно изогнулась, словно могла перевернуться в воздухе, как кошка. Не перевернулась. Хвост исчез из поля зрения. Сверху или сзади несколько раз схлопнулся воздух, как если бы раскрылся парашют, удерживая тело в воздухе, не давай упасть. Да какой там упасть! - быстро поднимая вверх. В стеклах противоположного дома промелькнуло отражение: длинное зелено-черное тело с огромными крыльями, извивающийся змеей хвост, мощные когтистые лапы, распахнутая зубастая пасть на удлиненной морде, язычки пламени, подрагивающие в пасти и красные горящие нечеловеческие глаза - несмотря на цвет, казавшиеся ледяными. Еще пара медленных, но сильных взмахов крыльями - и дом-высотка сразу оказался детским кубиком в ряду таких же. А между ними еле двигались серо-зеленые точки. Воздух вокруг стал не просто густым, а почти твердым. Ветер же был похож на мощный прибой, беспомощно разбивающийся о могучее тело. И мысли перестали вяло копошиться в голове, выстроились ровными сверкающими рядами ледяных искр, несущих терабайты информации. Глаза видели мир хрупким, крохотным и далеким, совсем чужим. Но в то же время различалась каждая травинка на земле или трещина на асфальте. Взмахи крыльев отзывались в сознании музыкой, которой вторил стон рушашихся баррикад все больше густеющего воздуха. Выше!... Там не будет преград. Шевельнулась теплая чужая мысль-червячок, напомнила забытое слово "свобода". Не вновь обретенная, а та, что была всегда, та, что суть существования...

Среди копошащихся внизу точек взгляд выхватил белую, чем-то отличавшуюся от остальных, каким-то теплом и ощущением давно знакомого прикосновения. Мысль уютно обернулась вокруг сверкающей терабайтовой искры, напоминая детскую руку, осторожно выводящую контуры изящного черно-зеленого хвоста на белом листе бумаги и глиттерную надпись "Хранитель". У меня было имя! Имя, данное существом, лежащим без движения там, внизу.

Несколько искр сорвались из сознания вниз, рассыпались еле заметным сверкающим туманом, окутывая все вокруг, впитывая движение всего, что попадало в туман, анализируя, считывая ощущения, чувства и мысли живых существ, передавая поток полученной информации обратно. Черно-зеленая тень медленно парила над обезумевшим городом, постепенно создавая для себя картину того, что происходило внизу, откуда искрящийся туман приносил волны злобы, примитивного желания жрать просто ради того, чтобы жрать, а еще пустоты, безмыслия и бесчувствия. В сознании Хранителя рисовались образы существ, представлявших собой миры, замкнувшиеся на себе. Вычеркнувшие все, что находилось за пределами хрупких противных тел, ставших центром самих себя. И заражавших все вокруг чудовищным убийственным эгоизмом. Крохотные камерные миры, не имевшие перспективы развития и жизни вообще, даже не стремящиеся к выживанию, к своей смерти или к убийству себе подобных. Просто живущие ради жратвы в текущий момент. Это было понятно, но скучно и бессмысленно. А еще не было обратной связи и возникало чувство голода, постепенно растущего информационного голода. Только видение - детская рука, рисующая черные крылья - отозвалось на мощный информационный потом Хранителя. И еще робкие, потерянные в общей бессмысленности всплески: слабый росток дерева, окруженный любовью и заботой; обрывки грустных стихов "о добре и зле"; монета, брошенная в копилку бездомного; чьи-то руки, пытающиеся согреть остывшее тельце подстреленной птицы. Редкие, но сильные образы, насыщенные чувством и информацией о мире, поднимались с туманом и находили свое место в сверкающих рядах памяти и сознания Хранителя.

Он спустился ниже и пролетел над городом, почти задевая крыши домов, принеся с собой мощный порыв ветра. Чем привлек внимание копошащейся жрущей друг друга массы. И получил, наконец, отклик и от них: сначала неосознанное раздражение - что оторвали от привычного занятия. Потом растерянность - кружащая над городом тень не умещалась в камерных примитивных мозгах. Растерянность быстро перешла в злобу. И только потом внизу масса ощутила страх: сквозь миазмы злобы прорвались волны неосознанного, но настоящего ужаса перед неотвратимым возмездием непонятно за что, волны паники перед сокрушительной стихией, способной вышвырнуть из бытия их маленькие вонючие мирки. Эта смесь злобы и ужаса оказалась катализатором для решения Хранителя, подстегнула желание получить больше живых, настоящих откликов от бесчувственной безликой массы.

Казалось, время и пространство схлопнулись и вывернулись наизнанку, когда Хранитель взметнулся вверх. Там, ощутив бескрайность мира, выпустил на свободу все до единой частицы своего сознания. И ринулся следом за оседавшим на землю сверкавшим туманом, разрывая пространство, выбрасывая перед собой залпы пламени. За секунды до смерти в огне маленькие червяки на земле успевали поделиться давно забытыми чувствами, наполнявшими расширившееся сознание Хранителя новой информацией. Одно из пойманных чувств чуть не заставило пожалеть умирающих. Но забившиеся в глубину чужие..., нет, уже свои, человеческие воспоминания и боль не давали жалеть, требовали ненависти и мести до конца.

Среди бесчинствующего пламени промелькнула не тронутая огнем, заасфальтированная детская площадка и безжизненное тело. И снова пришло видение: Создатель, тщательно вырисовывающий горящие глаза Хранителя. И подпись внизу: "Капля крови дракона может исцелить умирающего..."

Хранитель остановился, завис в воздухе, вбирая рассыпанные вокруг искры своего сознания вместе с картинами, рождавшимися или уже родившимися в мозгу ребенка. Одного движения когтистой лапы было достаточно, чтобы поток черной мерцающей крови накрыл землю внизу, крохотными каплями упав на лицо умирающего Создателя...

продолжение следует...